Неточные совпадения
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь — Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались
ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В
комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.
Это была большая
комната, но чрезвычайно
низкая, единственная, отдававшаяся от Капернаумовых, запертая дверь к которым находилась в стене слева.
А знаешь ли, Соня, что
низкие потолки и тесные
комнаты душу и ум теснят!
Пузатый комод и на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое на
низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка
комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и голы, только против кровати — темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.
По внутренней лестнице в два марша, узкой и темной, поднялись в сумрачную
комнату с
низким потолком, с двумя окнами, в углу одного из них взвизгивал жестяный вертун форточки, вгоняя в
комнату кудрявую струю морозного воздуха.
Вообще все шло необычно просто и легко, и почти не чувствовалось, забывалось как-то, что отец умирает. Умер Иван Самгин через день, около шести часов утра, когда все в доме спали, не спала, должно быть, только Айно; это она, постучав в дверь
комнаты Клима, сказала очень громко и странно
низким голосом...
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости висков. Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало показывало, как в соседней
комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой
ниже пояса.
В соседней
комнате суетились — Лидия в красной блузе и черной юбке и Варвара в темно-зеленом платье. Смеялся невидимый студент Маракуев. Лидия казалась
ниже ростом и более, чем всегда, была похожа на цыганку. Она как будто пополнела, и ее тоненькая фигурка утратила бесплотность. Это беспокоило Клима; невнимательно слушая восторженные излияния дяди Хрисанфа, он исподлобья, незаметно рассматривал Диомидова, бесшумно шагавшего из угла в угол
комнаты.
— Затем выбегает в соседнюю
комнату, становится на руки, как молодой негодяй, ходит на руках и сам на себя в
низок зеркала смотрит. Но — позвольте! Ему — тридцать четыре года, бородка солидная и даже седые височки. Да-с! Спрашивают… спрашиваю его: «Очень хорошо, Яковлев, а зачем же ты вверх ногами ходил?» — «Этого, говорит, я вам объяснить не могу, но такая у меня примета и привычка, чтобы после успеха в деле пожить минуточку вниз головою».
В дешевом ресторане Кутузов прошел в угол, — наполненный сизой мутью, заказал водки, мяса и, прищурясь, посмотрел на людей, сидевших под
низким, закопченным потолком необширной
комнаты; трое, в однообразных позах, наклонясь над столиками, сосредоточенно ели, четвертый уже насытился и, действуя зубочисткой, пустыми глазами смотрел на женщину, сидевшую у окна; женщина читала письмо, на столе пред нею стоял кофейник, лежала пачка книг в ремнях.
Больной и без сил, лежа в версиловской
комнате, которую они отвели для меня, я с болью сознавал, на какой
низкой степени бессилия я находился: валялась на постели какая-то соломинка, а не человек, и не по болезни только, — и как мне это было обидно!
Были они до безобразия
низки, но, что глупее всего, окна, двери, мебель — все, все было обвешано или убрано ситцем, прекрасным французским ситцем, и отделано фестончиками; но от этого
комната казалась еще вдвое темнее и походила на внутренность дорожной кареты.
Почтамт была
низкая со сводами
комната; за конторкой сидели чиновники и выдавали толпящемуся народу.
Через длинную гостиную с
низким потолком и узкими окнами они прошли в кабинет Бахарева, квадратную угловую
комнату, выходившую стеклянной дверью в столовую, где теперь мелькал белый передник горничной.
В соседней
комнате заскрипела кровать. Дверь отворилась, и вошел человек лет пятидесяти, толстый,
низкого росту, с бычачьей шеей, глазами навыкате, необыкновенно круглыми щеками и с лоском по всему лицу.
Изба лесника состояла из одной
комнаты, закоптелой,
низкой и пустой, без полатей и перегородок.
Хотя в нашем доме было достаточно
комнат, больших, светлых и с обильным содержанием воздуха, но это были
комнаты парадные; дети же постоянно теснились: днем — в небольшой классной
комнате, а ночью — в общей детской, тоже маленькой, с
низким потолком и в зимнее время вдобавок жарко натопленной.
Через минуту профессор, миновав ряд шикарных
комнат, стал подниматься по узкой деревянной лестнице на антресоли и очутился в маленькой спальне с
низким потолком.
Дошли до конца съезда. На самом верху его, прислонясь к правому откосу и начиная собою улицу, стоял приземистый одноэтажный дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной
низкой крышей и выпученными окнами. С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных
комнатах, было тесно; везде, как на пароходе перед пристанью, суетились сердитые люди, стаей вороватых воробьев метались ребятишки, и всюду стоял едкий, незнакомый запах.
Когда же рука мальчика, скользя по ярко-белым перьям, доходила до того места, где эти перья резко сменяются черными на концах крыльев, Анна Михайловна сразу переносила руку на другую клавишу, и
низкая басовая нота глухо раскатывалась по
комнате.
Умилостивил его Лихонин лишь только тем, что тут же занял для Любки другой номер через несколько
комнат от себя, под самым скосом крыши, так что он представлял из себя внутри круто усеченную,
низкую, четырехстороннюю пирамиду с одним окошком.
— Какие тут шутки, Любочка! Я был бы самым
низким человеком, если бы позволял себе такие шутки. Повторяю, что я тебе более чем друг, я тебе брат, товарищ. И не будем об этом больше говорить. А то, что случилось сегодня поутру, это уж, будь покойна, не повторится. И сегодня же я найму тебе отдельную
комнату.
Я стал раскаиваться, что переехал сюда.
Комната, впрочем, была большая, но такая
низкая, закопченная, затхлая и так неприятно пустая, несмотря на кой-какую мебель. Тогда же подумал я, что непременно сгублю в этой квартире и последнее здоровье свое. Так оно и случилось.
Главное, была большая
комната, хоть и очень
низкая, так что мне в первое время все казалось, что я задену потолок головою.
Странный и страшный сон мне приснился в эту самую ночь. Мне чудилось, что я вхожу в
низкую темную
комнату… Отец стоит с хлыстом в руке и топает ногами; в углу прижалась Зинаида, и не на руке, а на лбу у ней красная черта… а сзади их обоих поднимается весь окровавленный Беловзоров, раскрывает бледные губы и гневно грозит отцу.
Брат и сестра простились с нею молча. Ей показалось, что Николай поклонился
ниже, чем всегда, и крепче пожал руку. А Софья проводила ее до
комнаты и, остановясь в дверях, сказала тихо...
Наконец ей дали свидание, и в воскресенье она скромно сидела в углу тюремной канцелярии. Кроме нее, в тесной и грязной
комнате с
низким потолком было еще несколько человек, ожидавших свиданий. Должно быть, они уже не в первый раз были здесь и знали друг друга; между ними лениво и медленно сплетался тихий и липкий, как паутина, разговор.
— Это верно? — крикнул Николай из
комнаты. Мать быстро пошла к нему, не понимая — испуг или радость волнует ее. Людмила, идя рядом с нею, с иронией говорила своим
низким голосом...
— Мужчина, что вы такой скучный? Пойдемте в
комнату, — сказала она
низким голосом.
В полку было много офицеров из духовных и потому пели хорошо даже в пьяные часы. Простой, печальный, трогательный мотив облагораживал пошлые слова. И всем на минуту стало тоскливо и тесно под этим
низким потолком в затхлой
комнате, среди узкой, глухой и слепой жизни.
— Не хочу с тобой говорить, — сказала жена и ушла в свою
комнату и стала вспоминать, как в ее семье не хотели выдавать ее замуж, считая мужа ее гораздо
ниже по положению, и как она одна настояла на этом браке; вспомнила про своего умершего ребенка, равнодушие мужа к этой потере и возненавидела мужа так, что подумала о том, как бы хорошо было, если бы он умер.
Комната этакая обширная, но
низкая, и потолок повихнут, пузом вниз лезет, все темно, закоптело, и дым от табаку такой густой, что люстра наверху висит, так только чуть ее знать, что она светится.
Комната была очень
низка, но очень широка и длинна, почти квадратной формы. Два круглых окна, совсем похожих на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещали. Да и вся она была похожа на кают-компанию грузового парохода. Вдоль одной стены стояла узенькая кровать, вдоль другой очень большой и широкий диван, покрытый истрепанным прекрасным текинским ковром, посередине — стол, накрытый цветной малороссийской скатертью.
Это была длинная,
низкая и душная
комната, тускло освещенная сальными свечами, с тяжелым, удушающим запахом.
А вот к чему: выйдет он тогда из душной промозглой
комнаты с
низкими кирпичными сводами, и пройдется по двору острога, и… и только.
— Пятнадцать долларов в месяц считается здесь совсем
низкой платой, — сказал Джон, глядя на часы, — пятнадцать долларов, отдельная
комната и свободный день в неделю.
Тут двое слуг, войдя поспешно, растворили дверь настежь, и боярин Кручина вошел в
комнату. Все присутствующие вытянулись в нитку и отвесили молча по
низкому поклону; одна Власьевна, забыв должное к нему уважение, закричала громким голосом...
Среди
комнаты, где обедали приказчики, стояла деревянная некрашеная колонна, подпиравшая потолок, чтобы он не обрушился; потолки здесь были
низкие, стены оклеены дешевыми обоями, было угарно и пахло кухней.
Это была довольно большая
комната, но, благодаря постоянным сумеркам,
низкому потолку и тесноте от ящиков, тюков и снующих людей, она производила на свежего человека такое же невзрачное впечатление, как обе нижние.
Лаптев спустился к себе в нижний этаж, в
комнаты с
низкими потолками, где постоянно пахло геранью и было душно. В гостиной у него сидел Панауров, муж Нины Федоровны, и читал газету. Лаптев кивнул ему головой и сел против. Оба сидели и молчали. Случалось, что так молча они проводили целые вечера, и это молчание не стесняло их.
Войдя наверх, Илья остановился у двери большой
комнаты, среди неё, под тяжёлой лампой, опускавшейся с потолка, стоял круглый стол с огромным самоваром на нём. Вокруг стола сидел хозяин с женой и дочерями, — все три девочки были на голову
ниже одна другой, волосы у всех рыжие, и белая кожа на их длинных лицах была густо усеяна веснушками. Когда Илья вошёл, они плотно придвинулись одна к другой и со страхом уставились на него тремя парами голубых глаз.
Она накинула на плечи широкий розовый капот и, стоя среди
комнаты, сказала
низким, глухим голосом человеку, лежавшему у ног ее...
От этой жизни он очнулся в сумрачном углу большой
комнаты с
низким потолком, за столом, покрытым грязной, зелёной клеёнкой. Перед ним толстая исписанная книга и несколько листков чистой разлинованной бумаги, в руке его дрожало перо, он не понимал, что нужно делать со всем этим, и беспомощно оглядывался кругом.
— Э, так я силой к нему взойду! — сказал Миклаков и, не долго думая, вышел из сеней в небольшой садик, подошел там к довольно
низкому из кабинета окну, отворил его, сорвав с крючка, и через него проворно вскочил в
комнату.
Лаевский, недоумевая, отворил дверь и вошел в
комнату с
низким потолком и занавешенными окнами. На столе стояла свеча.
В
комнате узкой, тесной и
низкой, загроможденной огромным платяным шкафом и забросанной картонками, тряпьем и всяческим одежным хламом, — было почти совсем темно. Огарок, светивший на столе в конце
комнаты, совсем потухал, изредка чуть-чуть вспыхивая. Через несколько минут должна была наступить совершенная тьма.
— Подлый и
низкий человек! — в состоянии была только проговорить она и ушла к себе в
комнату.
Наконец он отпустил своего Митьку и заснул, но и от этого Владимиру Сергеичу не стало легче: Егор Капитоныч так сильно и густо храпел, с такими игривыми переходами от высоких тонов к самым
низким, с такими присвистываниями и даже прищелкиваниями, что, казалось, сама перегородка вздрагивала ему в ответ; бедный Владимир Сергеич чуть не плакал. В отведенной ему
комнате было очень душно, и перина, на которой он лежал, охватывала всё его тело каким-то ползучим жаром.
На даче, очень неприглядной на вид, с
низкими потолками, оклеенными писчею бумагой, и с неровными щелистыми полами, было только три
комнаты.
Среди большой, с
низким потолком,
комнаты стояло массивное кресло, а в него было втиснуто большое рыхлое тело с красным дряблым лицом, поросшим седым мхом. Верхняя часть этой массы тяжело ворочалась, издавая удушливый храп. За креслом возвышались плечи какой-то высокой и дородной женщины, смотревшей в лицо Ипполита Сергеевича тусклыми глазами.